Прoпоную увазі читача цікавий матеріал, який я випадково знайшов на проросійському сайті "Русскоязычная Украина", як не дивно, але ця стаття досить цікава, а висновки автора, якщо й дещо перебільшені, але, як на мене не безпідставні.
Судіть самі...
Шляхта и идеи украинской независимости
История шляхты после разделов Речи Посполитой является интересным и малоисследованным вопросом. Некогда блистательный правящий класс огромного государства, включавшего, кроме собственно польских земель, обширные литовские, белорусские и украинские территории, как бы незаметно сошел с исторической сцены и растворился в небытии.
В результате I и II разделов Речи Посполитой более 240 000 квадратных километров Правобережной Украины (Волынь, Подолье и Киевщина) вошло в состав Российской империи. На этих территориях проживало значительное число шляхтичей. Если в большинстве западноевропейских стран численность дворянства обычно не превышала 1,5 - 2% от всего населения, то в Речи Посполитой удельный вес шляхты доходил, по разным оценкам, до 10 – 15, а в некоторых местностях до 20% всего населения. Разумеется, такие большие массы привилегированного населения не могли поддерживать одинаково высокий имущественный ценз и уровень жизни. На этих землях в начале XIX века, а возможно, и раньше прижились иронично-обидные для шляхты, но, видимо, выдуманные в ее же среде термины «шляхетский плебс» и «гербовая голота».
После появления Наполеона на польских землях французские власти заинтересовались этим вопросом. В одном из рапортов, подготовленных для Талейрана в 1807 г., можно найти подробное описание социально-экономического положения т. н. безземельной шляхты (szlachta bezrolna). Автор рапорта пишет (в этой и других цитатах – мой перевод с польского. – Е.С.): «Среди безземельной шляхты встречаются такие нуждающиеся, погрязшие в бедности, что невозможно их отличить от крестьянства. Разница состоит только в том, что они называются шляхтой».
Следует отметить, что процесс обеднения значительных слоев шляхты начался гораздо раньше XIX века. Сильный удар по благосостоянию шляхетского хозяйства нанесли еще в XVII веке хмельнитчина и последующие казацко-крестьянские восстания. Все это приводило к обеднению и деклассированию шляхты, т. е. утере ею экономических возможностей для продолжения политического господства.
Однако, несмотря ни на что, шляхетский слой пользовался в Речи Посполитой максимальными «привилеями» и «вольностями»: он сохранял монополию на политическую жизнь в масштабах государства, избирал и свергал королей по своему усмотрению, свободно менял место жительства, имел свои суды, шляхтичи не подлежали телесным наказаниям. А наиболее удивительными из всех вольностей для нас, жителей XXI века, является свобода не платить налоги и право на вооруженный мятеж (рокош). Неудивительно, что люди, привыкшие к такой вольнице, даже после падения своего государства стремились и под новыми государями сохранить старые привилегии (отметим, что это довольно долго им удавалось, по крайней мере в России и Австрии).
Русский генерал Тормасов в 1806 г. докладывал Сенату, что «шляхетский плебс» в его губернии не занимал нигде места постоянного жительства, не платил налоги, «не избирал какой-либо определенной жизненной позиции (т. е. рода занятий, профессии – Е.С.)».
Демографическая сторона вопроса
Существовало множество категорий шляхты: шляхта родовая, фольварочная, чиншевая, околичная, служебная, затынная, была даже «шляхта татарская» (потомки перешедших на польскую службу татар) и многие другие ее разновидности.
В итоге, сколько же было на землях Правобережной Украины шляхтичей? Книга Даниеля Бовуа хороша тем, что, в отличие от трудов большинства доморощенных историков, оперирует не мифами об ариях-украинцах, а цифрами и таблицами.
Я сопоставил данные Бовуа с общей численностью населения указанных административных единиц в то время и получил, что процент шляхты доходил порой до 68 % (!) от численности всего населения. И это на «коренных» украинских землях, «кореннее» которых и быть не может... Лишь Киев (вернее, повят Киев, т. е. сельские районы вне города) был исключением.
Такая критическая масса потенциальных и реальных носителей вольницы, титулованной голытьбы, не могла слишком долго уживаться с бюрократическим аппаратом империи, и этот аппарат придумал... «машину для перемалывания шляхты».
«Машина для перемалывания шляхты»
Одним из важнейших инструментов в Российской империи для ликвидации шляхты как класса стали так называемые «верификации», или проверки шляхетства. Тех, кто не мог предъявить никаких письменных документов, подтверждающих шляхетство, российские власти принудительно записывали в другие слои общества, например в крестьяне или мещане, заставляли работать и платить налоги. Этот процесс на Волыни назвали «охотой на фальшивую шляхту». Там, на Волыни, «ревизии титулов» подлежали, согласно одному из документов 1840 г., 92 114 человек, а на Киевщине – 50 329.
В конце 1833 г. органы шляхетского самоуправления (т. н. zgromadzenia szlachecki, на русский можно перевести как «шляхетские собрания», «шляхетские сборы») под давлением правительства вынуждены были согласиться с «деклассацией», т. е. лишением шляхетских прав, более 72 тысяч лиц. Позднее, в 1834 – 1839 гг., количество принудительно «деклассированных» в трех губерниях (Волынская, Киевская, Подольская) составило 93 139 человек.
Еще одним инструментом ликвидации шляхты стал «террор культурный», т. е. уменьшение количества польских школ и газет. «Самой грозной мерой, - пишет Бовуа, - была полная ликвидация после 1831 г. сети польского школьного образования, основанной Комиссией национального образования и прекрасно развивавшейся в период 1803-1824 годов». Это привело шляхту к «смерти общественно-культурной».
Принудительное расселение по Украине
Шляхта периодически поднимала восстания против российской власти. Польские историки обычно рассматривают эти восстания как ответ шляхты на притеснения и обиды, чинимые русской властью. Российские историки акцентируют внимание на ответном характере репрессий власти, а польские восстания считают причиной, а не следствием таких репрессий. Как бы то ни было, в качестве меры, призванной сломить сопротивление шляхты, имперская власть пользовалась принудительным переселением слишком буйных шляхтичей в другие местности, правда, в основном в пределах Украины.
Интересна приводимая Бовуа история, приключившаяся с корсунской шляхтой. «С марта по май 1804 г. на Киевщине разыгрались события, свидетельствующие о продолжении традиции сторонников брутального разрешения шляхетского вопроса... В Корсуне, в котором родился в 1814 г. национальный украинский поэт Тарас Шевченко, проживало 800 «душ мужских», которых во время переписи 1795 г. записали в налогооблагаемые, и они с того времени беспрестанно протестовали... Жители Корсуня не только не отказались от своих шляхетских амбиций, но и заняли позицию еще более воинственную. Военный губернатор прибегнул к способу, который в XIX столетии будет еще часто использоваться: он вызвал сотню донских казаков...».
Гражданский же губернатор, тайный советник Панкратьев, постановил «распорошить непокорный элемент по другим деревням среди украинского хлопства (т. е. крестьянства. – Е.С.)», «чтобы выбили себе глупости из головы».
Подобные переселения непокорных из села в село, видимо, использовались российской властью довольно часто. За десятилетия они привели к расселению сотен тысяч шляхтичей по всей Украине, порой довольно далеко от мест первоначального компактного проживания. Польская шляхта как социальная общность и политическая элита общества на Правобережной Украине перестала существовать. «История знает немного примеров акций, ликвидирующих общественный уклад с таким размахом... с помощью машины бюрократической и полицейской. Это извечная сила России: способность уничтожать людей без их физической ликвидации», - подытоживает Бовуа.
Сублимация утерянной польскости?
Захватывающая и статистически убедительная панорама грандиозной социально-политической катастрофы, которую пережила польская элита, оставшись без своего государства после его разделов, заставляет задуматься над следующим вопросом, который выходит за рамки книги Бовуа.
А исчезла ли бесследно польская шляхта на Украине? Так ли окончательна была ее «культурно-общественная смерть»? Ответом будет и «да», и «нет». В природе и в обществе ничто не исчезает бесследно. Так произошло и с польской шляхтой: принудительно лишенная титулов, записанная в податные сословия, «распорошенная» среди крестьянского населения Украины, оставшаяся без школ и газет, она все же сохранилась как совокупность физически существующих личностей, передавших своим потомкам тот ген обиды и озлобления, что укоренился в их коллективной памяти.
Коллективное сознание сотен тысяч деклассированных шляхтичей и их потомков проявлялось в виде многочисленных артефактов культурной и литературной жизни, характеризовалось устойчивостью и определенной системностью взглядов и действий, а лучше сказать, чувств их носителей. Одним из этих смутных и почти иррациональных чувств была и устойчивая ненависть к Москве и к «москалю», ко всему русскому, ко всему, находящемуся за пределами своего хутора.
Возможно, что именно деклассированная шляхта сформировала ту протестную среду в украинской деревне (заразив ею украинское крестьянство), которая и привела к взрыву насилия, феномену петлюровщины и различной более мелкой атаманщине на Украине в 1918 – 1921 гг.
Борьба за украинскую независимость во времена гражданской войны стала для этих людей как бы психологической компенсацией и, если угодно, реваншем за унижения прошлого, своего рода местью России и царизму.
В свете всего вышесказанного понятной становится и загадка некоторых «судьбоносных» решений Симона Петлюры. «Скромный бухгальтер» (как называли Петлюру современники), он же - «пламенный борец» за Украину (как называют его сейчас), оборонял ее несколько асимметрично: на восточном фронте сражался довольно упорно, но почему-то отдал Волынь, Галицию и Полесье Польше – вроде как в обмен на военную помощь... Но это уже другая история.
Евгений Сытник
повну версію статті читайте тут>>
Ще один цікавий матеріал:
Шляхта и идеи украинской независимости
В результате I и II разделов Речи Посполитой более 240 000 квадратных километров Правобережной Украины (Волынь, Подолье и Киевщина) вошло в состав Российской империи. На этих территориях проживало значительное число шляхтичей. Если в большинстве западноевропейских стран численность дворянства обычно не превышала 1,5 - 2% от всего населения, то в Речи Посполитой удельный вес шляхты доходил, по разным оценкам, до 10 – 15, а в некоторых местностях до 20% всего населения. Разумеется, такие большие массы привилегированного населения не могли поддерживать одинаково высокий имущественный ценз и уровень жизни. На этих землях в начале XIX века, а возможно, и раньше прижились иронично-обидные для шляхты, но, видимо, выдуманные в ее же среде термины «шляхетский плебс» и «гербовая голота».
После появления Наполеона на польских землях французские власти заинтересовались этим вопросом. В одном из рапортов, подготовленных для Талейрана в 1807 г., можно найти подробное описание социально-экономического положения т. н. безземельной шляхты (szlachta bezrolna). Автор рапорта пишет (в этой и других цитатах – мой перевод с польского. – Е.С.): «Среди безземельной шляхты встречаются такие нуждающиеся, погрязшие в бедности, что невозможно их отличить от крестьянства. Разница состоит только в том, что они называются шляхтой».
Следует отметить, что процесс обеднения значительных слоев шляхты начался гораздо раньше XIX века. Сильный удар по благосостоянию шляхетского хозяйства нанесли еще в XVII веке хмельнитчина и последующие казацко-крестьянские восстания. Все это приводило к обеднению и деклассированию шляхты, т. е. утере ею экономических возможностей для продолжения политического господства.
Однако, несмотря ни на что, шляхетский слой пользовался в Речи Посполитой максимальными «привилеями» и «вольностями»: он сохранял монополию на политическую жизнь в масштабах государства, избирал и свергал королей по своему усмотрению, свободно менял место жительства, имел свои суды, шляхтичи не подлежали телесным наказаниям. А наиболее удивительными из всех вольностей для нас, жителей XXI века, является свобода не платить налоги и право на вооруженный мятеж (рокош). Неудивительно, что люди, привыкшие к такой вольнице, даже после падения своего государства стремились и под новыми государями сохранить старые привилегии (отметим, что это довольно долго им удавалось, по крайней мере в России и Австрии).
Русский генерал Тормасов в 1806 г. докладывал Сенату, что «шляхетский плебс» в его губернии не занимал нигде места постоянного жительства, не платил налоги, «не избирал какой-либо определенной жизненной позиции (т. е. рода занятий, профессии – Е.С.)».
Демографическая сторона вопроса
Существовало множество категорий шляхты: шляхта родовая, фольварочная, чиншевая, околичная, служебная, затынная, была даже «шляхта татарская» (потомки перешедших на польскую службу татар) и многие другие ее разновидности.
В итоге, сколько же было на землях Правобережной Украины шляхтичей? Книга Даниеля Бовуа хороша тем, что, в отличие от трудов большинства доморощенных историков, оперирует не мифами об ариях-украинцах, а цифрами и таблицами.
Я сопоставил данные Бовуа с общей численностью населения указанных административных единиц в то время и получил, что процент шляхты доходил порой до 68 % (!) от численности всего населения. И это на «коренных» украинских землях, «кореннее» которых и быть не может... Лишь Киев (вернее, повят Киев, т. е. сельские районы вне города) был исключением.
Такая критическая масса потенциальных и реальных носителей вольницы, титулованной голытьбы, не могла слишком долго уживаться с бюрократическим аппаратом империи, и этот аппарат придумал... «машину для перемалывания шляхты».
«Машина для перемалывания шляхты»
Одним из важнейших инструментов в Российской империи для ликвидации шляхты как класса стали так называемые «верификации», или проверки шляхетства. Тех, кто не мог предъявить никаких письменных документов, подтверждающих шляхетство, российские власти принудительно записывали в другие слои общества, например в крестьяне или мещане, заставляли работать и платить налоги. Этот процесс на Волыни назвали «охотой на фальшивую шляхту». Там, на Волыни, «ревизии титулов» подлежали, согласно одному из документов 1840 г., 92 114 человек, а на Киевщине – 50 329.
В конце 1833 г. органы шляхетского самоуправления (т. н. zgromadzenia szlachecki, на русский можно перевести как «шляхетские собрания», «шляхетские сборы») под давлением правительства вынуждены были согласиться с «деклассацией», т. е. лишением шляхетских прав, более 72 тысяч лиц. Позднее, в 1834 – 1839 гг., количество принудительно «деклассированных» в трех губерниях (Волынская, Киевская, Подольская) составило 93 139 человек.
Еще одним инструментом ликвидации шляхты стал «террор культурный», т. е. уменьшение количества польских школ и газет. «Самой грозной мерой, - пишет Бовуа, - была полная ликвидация после 1831 г. сети польского школьного образования, основанной Комиссией национального образования и прекрасно развивавшейся в период 1803-1824 годов». Это привело шляхту к «смерти общественно-культурной».
Принудительное расселение по Украине
Шляхта периодически поднимала восстания против российской власти. Польские историки обычно рассматривают эти восстания как ответ шляхты на притеснения и обиды, чинимые русской властью. Российские историки акцентируют внимание на ответном характере репрессий власти, а польские восстания считают причиной, а не следствием таких репрессий. Как бы то ни было, в качестве меры, призванной сломить сопротивление шляхты, имперская власть пользовалась принудительным переселением слишком буйных шляхтичей в другие местности, правда, в основном в пределах Украины.
Интересна приводимая Бовуа история, приключившаяся с корсунской шляхтой. «С марта по май 1804 г. на Киевщине разыгрались события, свидетельствующие о продолжении традиции сторонников брутального разрешения шляхетского вопроса... В Корсуне, в котором родился в 1814 г. национальный украинский поэт Тарас Шевченко, проживало 800 «душ мужских», которых во время переписи 1795 г. записали в налогооблагаемые, и они с того времени беспрестанно протестовали... Жители Корсуня не только не отказались от своих шляхетских амбиций, но и заняли позицию еще более воинственную. Военный губернатор прибегнул к способу, который в XIX столетии будет еще часто использоваться: он вызвал сотню донских казаков...».
Гражданский же губернатор, тайный советник Панкратьев, постановил «распорошить непокорный элемент по другим деревням среди украинского хлопства (т. е. крестьянства. – Е.С.)», «чтобы выбили себе глупости из головы».
Подобные переселения непокорных из села в село, видимо, использовались российской властью довольно часто. За десятилетия они привели к расселению сотен тысяч шляхтичей по всей Украине, порой довольно далеко от мест первоначального компактного проживания. Польская шляхта как социальная общность и политическая элита общества на Правобережной Украине перестала существовать. «История знает немного примеров акций, ликвидирующих общественный уклад с таким размахом... с помощью машины бюрократической и полицейской. Это извечная сила России: способность уничтожать людей без их физической ликвидации», - подытоживает Бовуа.
Сублимация утерянной польскости?
Захватывающая и статистически убедительная панорама грандиозной социально-политической катастрофы, которую пережила польская элита, оставшись без своего государства после его разделов, заставляет задуматься над следующим вопросом, который выходит за рамки книги Бовуа.
А исчезла ли бесследно польская шляхта на Украине? Так ли окончательна была ее «культурно-общественная смерть»? Ответом будет и «да», и «нет». В природе и в обществе ничто не исчезает бесследно. Так произошло и с польской шляхтой: принудительно лишенная титулов, записанная в податные сословия, «распорошенная» среди крестьянского населения Украины, оставшаяся без школ и газет, она все же сохранилась как совокупность физически существующих личностей, передавших своим потомкам тот ген обиды и озлобления, что укоренился в их коллективной памяти.
Коллективное сознание сотен тысяч деклассированных шляхтичей и их потомков проявлялось в виде многочисленных артефактов культурной и литературной жизни, характеризовалось устойчивостью и определенной системностью взглядов и действий, а лучше сказать, чувств их носителей. Одним из этих смутных и почти иррациональных чувств была и устойчивая ненависть к Москве и к «москалю», ко всему русскому, ко всему, находящемуся за пределами своего хутора.
Возможно, что именно деклассированная шляхта сформировала ту протестную среду в украинской деревне (заразив ею украинское крестьянство), которая и привела к взрыву насилия, феномену петлюровщины и различной более мелкой атаманщине на Украине в 1918 – 1921 гг.
Борьба за украинскую независимость во времена гражданской войны стала для этих людей как бы психологической компенсацией и, если угодно, реваншем за унижения прошлого, своего рода местью России и царизму.
В свете всего вышесказанного понятной становится и загадка некоторых «судьбоносных» решений Симона Петлюры. «Скромный бухгальтер» (как называли Петлюру современники), он же - «пламенный борец» за Украину (как называют его сейчас), оборонял ее несколько асимметрично: на восточном фронте сражался довольно упорно, но почему-то отдал Волынь, Галицию и Полесье Польше – вроде как в обмен на военную помощь... Но это уже другая история.
Евгений Сытник
повну версію статті читайте тут>>
Ще один цікавий матеріал:
